Об одесском отпуске

Мій візит до Одеси цього року був коротким, але викликав ту масу рефлексій, на яку я вже не думав, що здатен. Самотня подорож мене перезавантажила. Це була водночас екскурсія у минуле і осмислення майбуття. Заздалегідь попереджаю, що не все із написаного далі стосується безпосередньо мого відпочинку чи навіть Одеси в цілому, але всі ці думки звідти – з Одеси.

…

Мало что сравнится с прибытием в город в 5 часов утра. Это волшебное время, пробуждающее веру в новый день. И как отлично, если этот день – часть отпуска и начинается он в Одессе. Утренний полумрак – отличное полотно для изображения в уме любых сюжетов, и в таком полумраке даже не важен конкретный город – Киев и Одесса, при всей своей неодинаковости, абсолютно схожи в 5:00. Их здания монументальны и молчаливы, будто являются свидетелями гибели всего человечества, машины стоят в неприкаянном ожидании, улицы их благодатно пусты, ежели не считать немногочисленных, подобных мне, странных утренних призраков.

Но, все-таки, на улице рассветает и становится очевидным, что это Одесса. Не Киев. Это город одноэтажных и двухэтажных старинных построек с уютными, укромными двориками. Эти дома давно потрескались и обросли вьюном так, что кажется, будто растения сами хотят придать истории города более благопристойный вид. Дворики и крыши построек – загадочный эксперимент по конструированию балконов, терас и лестниц в условиях крайне ограниченного пространства. Это эксперимент по установке спутниковых тарелок и кондиционеров там, где они уже не столько “портят фасад”, сколько создают некий потрясающий контраст, заставляют прохожих задуматься не так над историей дома, как над историей самого хозяйского хозяина. Да, в Одессе полно домов совершенно других стилей и конфигураций, и в них также вдоволь загадок и поводов для удивлений. Вот взять, к примеру, даже недавно отреставрированную гостиницу на Дерибасовской. Как она шикарна! ХІХ ожил и воплотился в камне, но как забавно, что для сего отеля не предвидели входа… пока еще. Впрочем я уверен, что вся Одесса, ее дух – именно в этих потресканных, обросших зеленью, кондиционерами и ступеньками двориках.

Одесса – город кошек. Я нигде не видел столько этих мяукающих блохастых лишайников, как здесь. Они спят в магазинах, гуляют на рынках и оккупируют дворы. Мало их разве что на пляжах. Моя крестная, к которой я приехал погостить, животных страшно любит, впрочем, как и все мои близкие родственники… кроме самого меня. Она постоянно что-то выносит этим хвостатым бродягам и редко гнушается их погладить. Мне это искренне противно, хотя я давно привык. Да и вот удача! Поскольку прибыл я лишь на три дня, у нас нет времени ехать на дачу, где разнообразной живности еще больше. Там, как только в округе слышится звук авто моей крестной, все кошечки и собачки со всего побережья Хаджибеевского лимана начинают визжать истошным криком от радости и лезут в двери кухни и на руки за обеденным столом. И попробуй прикрикни на какую-то тварь, начнется воспитательная беседа, что “животных нужно любить”. Мрак.

К слову, дачу крестная собралась продавать. Предельно мудрое решение – времени у нее мало для хлопот на земле, а удовольствие дачи требует и времени, и хлопот, и денег. Будь, скажем, у меня сейчас машина и  дача под Киевом, я даже не знаю, когда бы я тогда вообще жил. Загородный дом нужен или уже людям преклонного возраста для спокойной старости, или богачам, управляющим активами удаленно.

О благодати безделия

Что же касается отдыха, я уже привык к поездкам и отпускам “лишь на три дня”. Это жутко неполноценно, но лучше, чем ничего. Любое короткое путешествие веселее, чем просто дополнительное свободное время дома. Впрочем, лежа на солнечном пляже Одессы и невольно засыпая, начинаешь осознавать, даже ощущать тактильно всю прелесть поистине свободного времени: все, что мне по-настоящему нужно – это возможность отлежаться без каких-либо обязательств и отвлечений. Как минимум, последние 7 лет в Одессе больше всего меня радовало продолжительное безделие. После недели вдали от дел и любых неприятностей ты начинаешь оживать. Но это не состоится, если ставить перед собой задачу “ожить за неделю”. Потому чем больше в запасе времени для безделия – тем большая вероятность его продуктивности.

Ты с легкостью включаешь фильм, зная что эти два часа ты не обязан проводить как-то более активно или “эффективно”. И вот с фильма ты переходишь на книгу – ведь это превосходно просто спокойно почитать книгу. Ты читаешь полдня, а по вечерам тебя возят на море или же ты отправляешься в ресторан. Через несколько дней проявляется желание что-то творить самому, освобожденные от вечной долбежки мысли выстраиваются в упорядоченные ряды, наступает просветление, которое остается даже после возвращения домой. Так и происходит моральная перезагрузка. Не странно, что большиснтво великих поэтов и писателей были достаточно состоятельны для такого рода отдыха.

Конечно, мой отдых в Одессе никогда не был безоблачным, – он всегда был полон семейных сцен, которые я люто и чертовски больше всего в жизни ненавижу. Но даже при всей этой специфике, этот отдых более подобен описанной выше благодати безделия, чем какой-либо другой. …Правда, не сейчас – сейчас есть лишь три дня, расчерченные по часам – немало нужно успеть, а потому фактор “делай сегодня это, ибо завтра то” никуда не девается. Хотя тоже вроде грех жаловаться: “едь в ресторан сегодня или не успеешь за покупками завтра”.

Вообще, чем дальше, тем хуже понимаю, как люди вообще могут жить с какими-то 30-ью днями отпуска в году. В университете у меня было в три раза больше и хоть каникулы нельзя было взять, скажем, в сентябре, я успевал делать множество самых разных внеурочных вещей. Во “взрослой” жизни получаетс, если нет убедительного ощущения самореализации на работе – то вообще хоть стреляйся.

Life is a Beach

Я ловлю дальний буек, чувствую облегечение от возможности передохнуть и удовлетворение от одиночества посреди водной глади. Буек-буек, ты был нелегкой целью… и тут я понимаю почему: он не привязан. Его уносит в открытое море и я отправляюсь на нем в Турцию за чудесной кокосовой пахлавой. Нет, разумеется, я делаю передышку и возвращаюсь к берегу, попутно сгоняя чайку, мирно дремлющую на соседнем буйке. Должно быть, ее напугало мое тяжелое дыхание, как в ужастиках.

На пляжах пару раз объявляли о запрете купаться в связи с решением СЭС, но это на людей не сильно повлияло. На меня тоже – я купался в море почти каждый год и, по меньшей мере, каждый второй год все пляжи были официально закрыты, но вот он я – жив и все мои болезни вызваны чем угодно, да только не морем.

В этом году я впервые доплыл до волнореза и прогулялся по нему. В этом году – ровно 10 лет, как я научился плавать. Да, я научился поздно. И научился-то не из-за любви к процессу, а из-за банальной потребности убежать подальше от толпы и найти клочок менее мутной воды. Также, раньше я не понимал радости загорать, сейчас я с порочной жадностью дорожу каждой минутой, проведенной лежа под шум прибоя.

В этом году впервые понял, что Отрада – это самый оптимальный пляж Одессы. Он более не является сугубо частным, но вода там чище, чем на Ланжероне и Лузановке, природа красивее, да и контингент получше. Кроме того, ветренная погода именно здесь подарила возможность понаблюдать за массой винд-серфингистов, яхт и катеров, решивших выйти в море.

Медовый Спас

После пляжа мы отправились в церковь. Я имел удовольствие наблюдать забавнейшее решение одесских православных: чтобы постоянно не выходить к людям с корзинками и не заставлять их ждать, как это практикуется во многих церквях, возле храма поставили “овощную” палатку. В ней батюшка святит корзинки людей в порядке живой очереди. При этом, он лишь коротко поздравляет с праздником. Возможно, это лучше, чем если бы люди вообще не пришли в церковь, но благословение а-ля “вільна каса” – это выхолащивание религии и смерть веры.

Кстати, крестная до сих пор в неведении, что я не православен. Я берегу ее нервы.

Приносящий удачу

“7-ой километр” – неотъемлимая часть Одессы. Да, старые байки до сих пор воспевают Привоз, но времена меняются. Новый символ торговли в Южной Пальмире – это однозначно “7-ой километр”. Он соответствует духу времени: вместо евреев-лавочников и грузинов с арбузами появились тайские менялы, черные торговцы кедами и целые ближневосточные общины. Среди сотен рядов здесь встречатся и бутики с шубами, в одном из которых работает моя крестная.

Разумеется, война и падение виртуального мыльного пузыря сказались на покупательной способности людей, и бутик шуб также от обилия клиентов не страдает. Но в тот день, когда я приехал на 7-ой вместе с крестной за покупками, ей удалось продать сразу три шубы. На соседних торговых точках люди потеряли челюсти. Да-да, я дождался, когда меня признали фартовым и стали приглашать приезжать почаще.

“Смерть на русской земле”

Иногда случаются вещи, после которых твои собственные проблемы слегка расплываются и меркнут.

Мы с крестной собирались пройтись к Потемкинской лестнице, когда вдруг ей сообщили о смерти одной ее далекой родственницы. Именно эта родственница тогда, 10 лет назад научила меня плавать. Родственница жила в Керчи и этой весной радовалась вместе со многими пенсионерами Крыма, что сможет “умереть на русской земле”. При всей трагичности ситуации, ирония Бога зашкаливает.

Но трагедия здесь не в самом факте смерти, а в том, что эта женщина последние несколько месяцев перед смертью мучилась, ее разведенный сын не удосужился к ней приехать и в силу своей новой работы, вероятно, узнает о смерти матери лишь через несколько недель. Внучка покойной спилась и потеряла контакт не только с ней, но и с собственной дочерью. Кроме крестной, с этой женщиной, практически, никто не общался и сомнительная ценность “смерти на русской земле” была ее главным утешением. Странно, как политика вплетается в жизни простых людей со всеми их непредсказуемыми поворотами и ударами в спину. Крымский кризис оказался как нельзя некстати – тут даже на похороны не съездишь.

Одиночество

Не скажу, что я жил вообще без Интернета – я регулярно проверял почту через смартфон, чтобы не пропустить ничего по-настоящему важного. Но выйдя на 90% в офлайн я убедился, что жизнь за пределами соцсетей просто прекрасна. Никаких панических сообщений о том, что Путин снова переиграл весь мир и весь мультипространственный континуум. Никаких вестей типа “как я на прошлых выходных посетил все замки Швейцарии, стал СЕО в крупной транснациональной корпорации и получил пять новых дипломов”. Никаких мотивационных статей, после которых рука сама тянется к пистолету. Красота!

Вообще захотелось минимизировать свое пребывание вк и фб. Даже задумался о том, чтобы нормировать и сократить время для блогов. Значительную часть данной записи я преднамеренно составлял на бумаге по вечерам, и это было чудесно. Это, конечно, заняло больше времени, но главное – это было ЛЕГЧЕ. Да, за бумагу трудно сесть, но когда этот момент настает, автора не отвлекает миллионноглазый Интернет, а его сознание концентрируется на тексте. Пропадает невидимое принуждение писать как можно короче (и в следствие того – суше). Всего лишь запись для дневника, но я впервые за длительное время ощутил, что пишу не просто текст, а почти что книгу.

Но все же мне было одиноко, хотя причина вовсе не в Интернете. Я давно хотел съездить куда-то один, соврешить путешествие-медитацию. Но, в действительности, каждый раз, когда я видел какую-нибудь пару, прыгающую в песке, топящую друг друга в волнах или сидящую вместе в автобусе, меня охватывало чувство некой неполноценности моего путешествия. Так сложилось, что я должен был поехать сам, и так уж вышло, я понял: ездить самому – довольно печальное занятие.

Крики по пустякам

Даже моя дорога домой была своеобразным приключением. Мое место было возле окна. Девушка рядом со мной попросила поменяться местами с ее подругой, которая, согласно билету, оказалась в другом конце автобуса. Мне-то не сложно, а людям вместе интересней (да, одиночество – это плохо). Но вскоре оказалось, что парень, сидевший рядом со мной также ехал с другом, который тоже сидит где-то очень далеко. Мне снова предложили поменяться. На этот раз я сказал, что соглашусь, но только если у меня будет место у окна. Для того, чтобы обеспечить мне мое окно, парень довговорился еще с двумя людьми. После всех перестановок, мы сидели на галерке автобуса, где кресла не откидываются. Но я к этому отнесся легко – у меня было окно и подоконник, а значит и больше места, чем у других. Когда крестная узнала, что я В ПРИНЦИПЕ согласился пересесть ради кого-то, была буквально взбешена. Слава Богу, в телефонном разговоре всегда есть опция бросить трубку, но эта истерика привела меня к еще одному выводу…

Я искренне ненавижу каждой клеткой своего тела людей, которые истерят по пустякам. Черт возьми, дамы и господа, в мире столько зла: глобальное потепление, лихорадка Эбола в Африке, землетрясения в Азии, диктатура в России, террористы на Донбассе, прыжок доллара, ваша низкооплачиваемая работа, с которой вы ни черта не делаете уже надцатый год, и тут начинается истерика с потерей пульса из-за решения, которое ни на что не влияет, не тянет за собой дополнительных трат, никого не оскорбляет и вообще не является вашим собачьим делом. Проблема в том, что вокруг меня слишком много таких людей, людей, которые тратят свои жизни впустую и пытаются втянуть меня в их бесплодный, безрадостнейший способ жизни. Они просто умоляют о сокращении популяции с последующей их заменой на людей, способных отличать и отсекать важное от вторичного и важнейшее от важного, людей, способных решать проблемы, а не продуцировать их.

Вот еще одна задача для пост-отпусковой жизни: я должен иначе себя держать с людьми. Визит в Одессу вернул меня на много лет назад и напомнил о моих сильных сторонах, утраченных во времена школы журналистики, об авантюрности и настойчивости, о времени, когда я был уверенным в себе, своих убеждениях и своих целях. Я снова должен стать таким.

И напоследок, совет: фирменный автобус – отличная альтернатива поезду, если ехать днем. Ночью поезд – это таки лучше.